Шёл однажды по дороге нищий старик. А время было уже вечернее, смеркалось. Решил странник зайти в ближайший дом, попроситься на ночлег. Постучался в окно большой избы:
— Добрые люди, Христа ради пустите переночевать!
Вышла из дома хозяйка-богачка и давай кричать на старика, давай бранить его, на чём свет стоит.
— Сейчас, — кричит, — собак с цепи спущу! Шляются тут всякие! Поди прочь!
Пошёл странник дальше. Увидел бедную, покосившуюся избушку, постучался в оконце:
— Эй, хозяева, приютите меня на одну ночку!
— Входи, входи! — приветливо отозвалась хозяйка. — Ночуй, только не взыщи: тесно у меня и бедно.
Вошёл странник в дом и видит: тесно и бедно в нём, детей много, мал мала меньше, а рубашонки на всех драные.
— Что же это у тебя, доченька, ребятишки в таких лохмотьях ходят? — спрашивает старик. — Почему ты им новые рубашки не сошьёшь?
— Куда там, дедушка! — отвечает женщина. — Муж у меня умер, одна я детишек ращу, где уж мне им новые рубашки шить!.. У нас и на хлеб денег-то нет!
Выслушал её нищий, ни слова не сказал в ответ. А хозяйка собрала на стол скудный ужин и стала звать гостя:
— Садись, дедушка, поешь с нами, чем Бог послал!
— Нет, — отвечает старик, — не хочу, сыт я.
Развязал он свою суму, достал всё, что было съестного, и сам угостил ребят. А потом улёгся на полу и тотчас заснул.
Рано утром странник проснулся, помолился, поблагодарил хозяйку за ночлег и сказал на прощанье:
— Бог да благословит тебя, доченька! Всё, что ты начнёшь делать с утра, будешь делать до вечера.
Не поняла вдова этих слов и внимания на них не обратила. Проводила она старика до калитки, вернулась домой и подумала: «Ну, если даже этот нищий говорит, что мои дети оборвыши, то что же другие скажут!»
И решила она сшить из остатков полотна, которое у неё было, хоть одну рубашку. Отправилась к богатой соседке и попросила у неё аршин, чтобы вымерить полотно: хватит ли его хоть на одну рубашку?
Возвратилась бедная женщина от соседки, взяла кусок полотна и стала его мерить. Она мерит, а кусок всё длиннее и длиннее становится, всё конца не видно… Целый день мерила, мерила, так что руки устали, и только поздно вечером домерила до конца. Ну, теперь и ей самой, и её ребятам на всю жизнь хватит полотна на рубашки!
«Так вот о чём говорил мне утром старик!» — догадалась вдова.
Отнесла она аршин богатой соседке и рассказала ей всё без утайки, как по благословению удивительного странника получила она полную кладовую полотна.
«Ах, зачем я этого чудесного старика не пустила ночевать!» — подумала богачка и закричала:
— Эй, работник! Запряги-ка поскорее лошадь! Скачи вслед за нищим! Во что бы то ни стало привези его! Бедным надо помогать! Я всегда так говорила!
Работник тотчас же поехал разыскивать нищего странника. Только на следующий день он нагнал его. Но старик не захотел возвращаться. Опечалился работник и говорит:
— Беда мне, дедушка, коль не привезу тебя — выгонит меня хозяйка и жалованья не выплатит!
— Ладно, не горюй, сынок, — отвечает нищий, — так и быть, поеду с тобою!
Сел в повозку и поехал.
А богачка у ворот сидит, ждёт не дождётся. Увидела старика, вскочила, поклонилась ему, заулыбалась, повела в избу, накормила до сыта, напоила до пьяна и на мягкую постель уложила:
— Ложись, дедушка, отдыхай, миленький!
Прожил странник у богачки день, прожил другой, прожил третий. Ест, пьёт, спит. Хозяйка его угощает, ласковые слова говорит, а сама злится, думает: «И когда только этот старый негодник уберётся отсюда!»
А прогнать нищего не смеет — боится: прогонишь его, тогда все хлопоты даром пропадут.
На четвёртый день, к великой её радости, рано утром старик проснулся, помолился и стал собираться в дорогу. Вышла богачка его проводить. Идёт странник к воротам, а сам молчит. Вышел за ворота – и опять ни словечка. Не вытерпела богачка и говорит:
— Скажи-ка, старик, что мне делать сегодня?
Посмотрел на неё нищий и сказал:
— Всё, что начнёшь делать с утра, будешь делать до вечера!
Вбежала богачка в дом, схватила аршин, чтобы мерить полотно. Но тут она громко чихнула… И чихала весь день, не останавливаясь:
— Ап-чхи! Ап-чхи! Ап-чхи!
Ни пить, ни есть, ни говорить богачка не могла. Только и слышно было:
— Ап-чхи! Ап-чхи! Ап-чхи!
И только когда солнце закатилось и совсем стемнело, перестала она чихать.